Драгомир сидел в кресле, закинув ноги на самый край своего не очень-то рабочего стола, заваленного всякой всячиной. Разгребать это ему было откровенно лень. Волшебная палочка лежала на бедрах. Голова откинула назад, затылком упираясь в высокую спинку кожаного кресла. Глаза Соколицын прикрыл. Со стороны было сложно сказать, думает он о чем-то, задремал или просто ждет кого-то, но когда через несколько минут за дверью раздался сначала сдавленный вопль, а потом звук впечатывающегося в тела стену, декан открыл глаза.
Проклятье.
Драгомир согнул руку в локте, слабо взмахнув ею. Губы едва заметно шевельнулись. Дверь бесшумно отворилась, а охранные заклятия словно бы посторонились, сквозь свой узкий коридор впуская гостя.
— Ты опять не подобрал контр-заклинания ко всему моему добру, — произнес Драгомир, но так и не шевельнулся. — Давай, может быть, я для тебя оставлю брешь?
Как для Ядвиги, — хотел добавить Соколицын, но почему-то промолчал. Эта женщина многое для него значила, однако он предпочитал не распространяться об этом лишний раз, не показывать это ни словом, ни делом, а если вдруг надо было что-то сделать, то лучше тихо, без шума, чтобы никто не обратил на это внимания…
Это было что-то вроде соревнования. Кирилл всякий раз надеялся найти слабое, уязвимое место в натянутых повсюду перед личными покоями чарами декана кафедры Боевой магии, но каждый раз его нежно припечатывало в стену. Однажды он даже вылетел в окно коридора, разбив витражное стекло спиной и рухнув вниз, к подножию Колдовстворца. От превращения в лепешку его спасло Arresto momentum, замедляющее падение возле самой земли и регулярно обновляемое заботливым Драгомиром, а от порезов и ссадин Дементьев избавился самостоятельно.
— Чай, кофе, вино, виски, водка?.. — сходу предложил Соколицын и, немного повернув голову, искоса глянул на Дементьева. Тот был вроде бы помят, а вроде бы как обычно – ртутный живчик с ветром в голове и шилом промеж ягодиц. — Ты как там, не сильно припечатало?
С началом учебного года у Драгомира почти не было времени на друга. То студенты с других кафедр вдруг запросятся изучать дополнительно боевую магию под его чутким руководством, то от очередной журналистки с розовыми волосами приходится убегать по всему Колдовстворцу, порой даже в облике кота – рискуя оказаться на ручках у впечатлительных учащихся… Котов в школе было полно и Соколицын в облике анимага ничем от них не отличался, поэтому те, кто сталкивался с ним редко, вполне могли решить схватить его и потискать.
Обычные коты часто были не против. Но Драгомир не был обычным котом.

Драгомир вновь прикрыл глаза и чуть улыбнулся.
— Я могу подавать тебе по субботам, если хочешь.
День, когда Кирилл взломает всю нехитрую (шутка – хитровыебанную) защиту Соколицына и вломится к нему в комнату, станет тем днем, когда вместо стандартных и не очень стандартных защитных, охранных, отводящих и немного боевых заклинаний внезапно появятся исключительно темномагические и некоторые излюбленные боевые.
— Да, я буду удивлен и обескуражен. Но если в этот момент я буду здесь не один, то удивляться и обескураживаться придется уже тебе, потому что я очень нервничаю, когда меня застают недостаточно одетым, да еще и не одного.
Декан опустил руку вниз, взяв в руки палочку и чуть взмахнул ей. Кофе, виски – любой каприз. «Смешать, но не смешивать» Соколицын не умел, так что в одной большой чашке перед Кириллом вскоре оказался кофе с виски. Вернее, с одной стороны кофе, а с другой – виски. Вроде как смешал, но не смешал.
— А еще я буду безмерно горд тобой. Настолько горд, что даже забуду стереть выражение своего лица из твоей памяти, — улыбнулся Драгомир. — Я как обычно – отвратительно, благодарю за беспокойство. Неделю назад ко мне пристала журналистка. Забавная такая, с розовыми волосами. Сквиб. Я от нее долго скрывался, но меня все-таки зажали в углу и вынудили дать интервью. Вот угадай, о чем она меня расспрашивала, м?
Он взял руки кружку с крепким и сладким черным чаем и приложился к ней, из-под вопросительно поднятых бровей поглядывая на Киру. Драгомиру нравилось наблюдать мыслительный процесс на его лице, даже если этот процесс был быстрым, как молния. Тогда в дело включался азарт: поймать это мгновение всплеска мимики и утащить его в глубины своей памяти. Как можно глубже. Положить воспоминание рядом с теми, что о Ядвиге и Ярославе, и возвращаться к ним тогда, когда это нужно сильнее всего.
— Я при ней нагло бухал вискарем и даже почти не хамил. Но теперь ее все равно тут уже нет. Может быть, прячется, а может, вовсе покинула школу и занята другой работой, — декан усилием воли подавил зевок. Поздновато, конечно, но сейчас даже если ляжет – не уснет. Так и будет пялиться в потолок, думая о смысле жизни, бренности бытия и насущной колбасе, которой сегодня на завтрак для бутербродов дали как-то подозрительно мало. — Тут и без нее журналюг полно. И скользкие все такие, аж жуть! Без мыла в любую щель пролезут.
Но не из каждой щели вылезут.

Драгомир тихо загоготал. Проклятье это у Киры, ага, как жешь! Знаем мы такие проклятия…
— Могу поколдовать над тобой своей палочкой, — усмешка была быстрой и легкой. — Или по понедельникам посылать тебе письма с Мораной.
Морана была самкой северного филина. Мало того, что северные филины были самыми крупными по размеру совами, так еще и сама Морана не была хрупкой девочкой. И обладала при этом агрессивным и склочным характером, предпочитая разрывать и жрать все то живое, что ей не нравилось, если это живое лезло на рожон и отказывало поджимать шерсть или перышки перед ней. В общем, не зря свою любимую птичку Соколицын назвал в честь богини смерти…
— Пей, что дают, — немного недовольно отозвался Драгомир. — Выделываться он тут мне еще будет… и Моисей вообще-то развел морские воды, чтобы его народ мог пройти по дну этого моря, а я всего лишь налил две жидкости в одну чашку так, чтоб они не смешивались, — и он снова отхлебнул чай, в очередной раз убедившись, что никогда не сможет заваривать его так, чтоб не обжигать себе язык в первые же две минуты. Что поделать! Все мы не идеальны.
— Конечно же, ты видел мой голый зад, — тут надо было махнуть рукой, но Драгомир обленился. Он только снял ноги со стола и сел нормально, по-человечески, как подобает сидеть приличному волшебнику. — И голый перед, кажется, тоже. Но это все не то, что должно светиться в твоей газетенке и уж… ааа! — Драгомир все же махнул рукой. — Просто в последнее время все больше людей пытается сунуть нос в мою личную жизнь. Обычно я оставлял таких любопытствующих без носа, однако сейчас я в школе, а тут немного другие нравы и правила, нежели там, за ее пределами… разве что своим студентам порой даю пороха понюхать. Иногда в прямом смысле. Не все выдерживают.
За пять лет Драгомир убил двух студентов. Ну как убил… скажем, один был слишком глуп, а другая слишком самонадеянна… что сгубило их на жесткой тренировке.
Мысль была неприятная и сразу захотелось, чтобы вместо чая в кружке оказался виски, так что Соколицын с радостью вернулся к той журналистке.
— В точку! Про прошлую работу и про темные искусства… и еще про то, какого черта я пью на рабочем месте – ну, мы в моем кабинете беседовали, а ты знаешь, что я не считаю это место рабочим местом, и еще ей было крайне интересно, каким именно образом я избавляюсь от похмелья и запаха перегара, — декан кафедры Боевой магии театрально закатил глаза. А потом, стрельнув взглядом в сторону друга, многозначительно поднял бровь. — От тебя беречь? Даже и не подумаю, друже.
Соколицын бы с удовольствием крутанулся на своем кресле, однако то не имело такой функции, поэтому он просто подпер рукой подбородок и с интересом наблюдал за лицом Дементьева, которое вытворяло что-то невероятное. Мимика Драгомира никогда не была такой же богатой на различные выражения. Зато у него была целая тысяча разной степени убийственности взглядов и коронный ледяной тон, от которого даже уличные псы подживали хвосты промеж ног.
— Заклинание-переводчик иногда дает сбои. Можешь делать вид, что не понимаешь, что говорят тебе твои старые знакомые, — отозвался декан и снова отпил чаю. — Или обаятельно им улыбайся и давай визитку с перенаправлением к этой комнате. Я тебе гарантирую, что слухи о «гостеприимности» этого места разлетятся очень быстро и тебя, полагаю, перестанут беспокоить…
Мысленно он прикинул, сколько человек должны будут кубарем прокатиться по коридору или вылететь из него через окно, чтобы понять вполне ясный намек на то, что Кирилл, отправляющий их в это место, видеть их всех не желает.
Ну, разве что в гробу.

Драгомир вновь чуть улыбнулся. Пожалуй, таким улыбчивым он становился только в присутствии Дементьева и отсутствии всех остальных. У прочих людей попросту не хватало внутренних сил вот так пробить холодный и колючий туман привычной хмурой мрачности Соколицына. Они не могли. Кирилл – мог. И это был далеко не единственный его талант.
— Морану не интересуют твои глаза. Она предпочитает… другие части, — лучше не называть, какие именно. Кира, конечно, брезгливостью не отличался, но вполне мог забрызгать кофе и стол, и валяющиеся на нем вещи, и самого декана, выражая свое искреннее возмущение наглостью и избирательностью Мораны. — Ей не будет сложно, я уверен. Она мне не откажет, — Драгомир едва заметно склонил голову набок и спросил как бы невзначай: — И в чем же другом я бываю полезен?
Соколицын откинулся на спинку своего кресла. Дуэльный клуб… на губах появилась усмешка, на этот раз более тяжелая, чем предыдущая.
— Нет. Он никогда не был на мне. Ну, когда я пришел сюда работать, его попытались на меня повесить, но одного взгляда хватило для того, чтобы от меня все отъебались. Мне хватает моих… студентов, — Драгомир малость помрачнел. Хотя своих студентов и студенток он любил по-своему, но не всегда его любовь проявлялась поощрением или снисхождением. Горе победителям! С талантливых и спрос больше. — Я много лет работал мракоборцем. Мне достаточно приходится сдерживать себя на занятиях. На своей кафедре. На кафедре боевой магии. Дуэльный клуб в сравнении с этим – детский сад. Если бы я имел с ним дело, на больничной койке постоянно лежали бы «подарки» Ядвиге от меня.
Хотя я и сам кое-что умею. Но из Дуэльного клуба все травмы отправлялись в Больничное крыло. Это на своих занятиях Драгомир позволял себе различные вольности. Курс колдомедицины он посещал, когда учился в Колдовстворце, да и во время работы мракоборцем эти знания пригождались регулярно.
— Я вояка, а не писака, — неловко пожал плечами Драгомир. Лукавил, конечно, пером он тоже умел орудовать, не без этого. — К тому же газета – твоя вотчина. Не хотелось вмешиваться в нее. Да у меня и без этого дел по горло. Преподавать, вести деканские бумажонки, все эти сводки, да еще постоянное копание в новейших публикациях… агрх, скука смертная! — надо было и себе вискарь хлопнуть, но теперь уж чай. Язык неприятно саднило, но приятная сладость успокаивала боль. — Банальный мордобой мне роднее и понятнее, хотя я уже крепко слился со всей этой… бюрократией. Возможно, именно поэтому я не выставил ту журналистку. Ну, знаешь, я целую неделю от нее бегал и все такое. Мог бы, конечно, чисто по-русски послать, но… — движением бровей Драгомир попытался выразить невыразимое. — Я декан кафедры. Кое-какие правила приличия меня связывают. К тому же иностранное издательство и я – как лицо всей школы.
Флоранс ему в чем-то даже нравилась. Она была яркой и непосредственной. Но сейчас ее не было и неизвестно, как обстоят дела с этим интервью и грымзой, которая послала Уилсон в самое пекло – к Драгомиру Владимировичу, не жаловавшего незваных гостей, особенно если они хотят пошариться в его грязном белье да скелеты в шкафу пересчитать.
Всем этим он любил заниматься самостоятельно. Без посторонней помощи.
— Сделай вид, что ты забыл язык. А еще лучше – все же визитка с указанием в сторону моей спальни. Пользуйся разрешением. Благословляю! Я тут как раз парочку новых Мерлином позабытых заклятий завтра поставлю… весело будет, — Соколицын хмыкнул и на некоторое время замолчал, не очень-то вдохновленно булькая чаем. Где-то в шкафчике пылился старина Огден. Тот самый, который он с вызовом пил при мисс Уилсон. — Лучше бы не было ее, жизни этой личной. Мне хватает работы. Единственная женщина, которую я должен был впустить свою жизнь, — декан тихо вздохнул и коротко пробарабанил пальцами по краю столешницы. Все лишнее во мгновение ока смело со стола, а откуда-то из глубин комнаты плавно выплыла бутылка огденского огневиски и встала прямо по центру. — Незачем мое сердечко демонического хомячка с сепсисом растапливать, Кира. Там темно, мрачно и страшно. Я по уши изговнякался в темных искусствах, я продолжаю во все это погружаться ежедневно, я не брошу это – вернее, эти они не позволят мне бросить их. Много ли даст такое сердечко?.. — с гулким звуком пробка вылетела из горла и опустилась на стол под пристальным взглядом Соколицына. Невербальные заклятия, беспалочковая магия – пользовался этим он беспощадно. Практика, практика и еще раз практика. Даже если это сущие мелочи. — Я качусь вниз. Я не хочу тащить кого-то за собой, знаешь ли. Хотя некоторых людей в их желании причинить мне добро просто невозможно остановить, — Драгомир снова усмехнулся. И снова вспомнил о Ядвиге. — Кстати о фото – мне на него любоваться правой рукой или левой? — с мальчишеским задором спросил декан.
Это была одна из самых бездарных попыток перевести тему разговора, и он не знал, провалится она или нет. А, впрочем, хуй с этим… буду просто пить и разговаривать.