Анна Матвеевна Ланковская

Milena Litvinovskaya (Милена Литвиновская)

ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ ПЕРСОНАЖА
Биография:
Аня родилась у мамы пятнадцать лет назад. Отца девочка не видела, но какое-то время воспитывалась отчимом, пока он с Аниной мамой не уехал в крупный город из их деревни. Мама Ани, Светлана Валерьевна, оставила шестилетнюю дочку у своих родителей. Бабушка и дедушка - хорошие ребята. У них огород, дед чинит еще машины, а бабушка - соцработник. Саму Аню они не шибко заставляли работать с помидорами и сочувствующими, но Бабушка никогда не разрешала приводить друзей (ничего не менялось) и наводить беспорядок (АоаАОаоОАОо).
Когда впервые обнаружились ее магические способности, Аня никому об этом не сказала. Она еще чаще уходила в лес, который распластался на краю деревни. Там она зачастую тщетно пыталась творить магию снова, пока не встретила в еловой роще однажды единственного в ближайшей местности колдуна. Точнее, он как-то разузнал, что она волшебница, и сам предложил ей помочь. Ну, он закричал на нее “Так ничего не выйдет!”, схватил за руку и странно потряс ладонь. Аня знала этого дедулю: он жил в одном из восьми многоквартирных домов в деревне, на самой окраине, между новым детским садом и старым домом престарелых. Квартира у него была полупустая: две комнаты, в обеих по столу и стулу, в одной кровать, в другой - диван; книг немного на полу и еще полный шкаф с ними же. На кухне холодильник, раковина и тумба, плиты, что странно не было.
Нельзя сказать, что Аня очень преуспела в магии: она просто надолго уходила в лес, повторяла движения фокусников из телевизора, говорила «Абакадабра!» часто, но всего пару раз она обломала ветки на соснах, но никаких там внезапно появившихся оленей или горшочков с золотом. Дед-колдун тоже иногда приходил к ней, но он сам был магозоолог, поэтому рассказывал ей немного про магический мир и много про всяких там единорогов и кентавров. Аня его слушала поменьше, чем вполуха, поэтому старичок, наверное, реже приходил, зимой вообще исчез, а весной он захворал сильно и не появлялся на улицах деревни. Девочка, от тоски, начала больше времени уделять магловским предметам, даже читать книжки стала. Тяжелая же жизнь у ребенка была.
Вообще, со всей этой магией, Аня очень отдалилась от своего класса: она плохо помнила детей по именам, ни с кем не ходила домой, не каталась на велосипедах. Бабушка говорила, что она обязательно найдет себе друга здесь, ведь по-другому же не бывает. Дедушка говорил подать ключ и съездить к маме на Новый Год. Но на Новый Год поехать не получилось, потому что мама работала, а отчим лежал в больнице с воспалением легких. Так что они вместе распили бутылочку газировки – любимой Аниной едко-оранжевой – и съели торт, легли в девять вечера, даже не слушали президента. Утром две тысячи шестнадцатого Аня нашла сумку-кошку, которая выглядела так, будто какую-то кошку действительно убили, оторвали голову маленькой лошади, все это сшили и внутрь положили шоколадку. Сумку девочка отдала, когда в школе ежегодно собирали вещи для детских домов, но зато шоколадку заточила быстренько, хотя и вежливо предложила Бабушке и Дедушке.
Вторая половина первого класса тянулась медленно, как уже хорошо пережеванная жвачка. Учительница же обратила внимания, что девочка умело не общается с детьми, на уроках отвечает реже редьки (Редьки Незаговоренные не говорят), поэтому вызвала Бабушку, а Бабушка сказала, что все будет хорошо. Ну, черт его знает, как оно будет, но пока Бабушка ничего не сделала с той проблемой, так что, возможно, время не пришло. Зато учительницу все это продолжало не устраивать, Аню стало не устраивать, что ее теперь спрашивают чаще, чем в полгода, так что Валентина Сергеевна заставила ее ходить на «факультатив» после уроков.
Валентина, как она просила себя звать, была молодой учительницей, маленькой женщиной, мягкой, полной и доброй, много смеялась и шутила, знала всех детей еще до того, как они вообще все встретились. У нее были длинные светло-русые волосы, курносый нос, серые водянистые глаза, круглое лицо. Аня ни разу не видела, чтобы Валентина делала макияж (мама один раз пришла на родительское собрание и объявила это Бабушке, а мать, как известно, не соврет), так что девочку веселило как учительница двигала своими серо-коричневыми бровями. Она даже сказала об этом Валентине Сергеевне, и она тоже посмеялась, хотя немного нервно. Аня больше никогда ей ничего не говорила по поводу того, как учительница выглядела, потому что испугалась, что та не захочет с ней заниматься.
Сначала девочке не нравилось ходить на все эти занятия, хотя ей Валентина рассказывала то же, что и на уроке, и Аннушка (так ее звала учительница) не знала, как женщина прознала, что она ничего не слушает на уроках. Так что теперь Ане пришлось по-честному выписывать все закорючки в прописях и складывать двойки с тройками, Валентина, тоже по-честному, перестала спрашивать ее сильно на уроках, но все-таки следила за Аней на физкультуре, чтобы девочка играла с остальными детьми, а не сидела на пеньке после разминки. Можно было сказать, что Валентина Сергеевна стала Аниной единственной подругой.
В середине апреля Аня решила, что Валентина достаточно надежна, и ей можно все рассказать, так что второго мая она в последний раз прорепетировала свою Исповедь и решительно велела себе все рассказать учительнице. Девочка ужасно хотела, чтобы уроки уже закончились, потому что с каждой минутой ей все страшнее становилось. Наконец двенадцать часов затрещали тухлым звонком и детишки выбежали из класса, а Аня осталась с Валентиной Сергеевной. Точнее, Валентина Сергеевна вышла из кабинета и велела всем выйти, потому что она уходит поговорить с какой-то родительницей, так что маленькая волшебница тоже оказалась вне кабинета. Она положила рюкзак на подоконник и просто стала очень сосредоточенно смотреть на дверь, ни в чем не виноватую. Девочка не надеялась, что у нее получится сотворить хоть искру, но очень надеялась, так что стояла и «обгладывала» взглядом несчатную затычку проема, но тут треснула в воздухе короткая вспышка, ударившая в дверь. Она вспыхнула незаметно и слишком быстро. Аня от испуга не успела закричать, вообще что-либо сделать. Она не умела тушить пожары магией, так что, не обращая внимания на не самый лучший запах, схватила ведро уборщицы с грязной тряпкой и окатила ей воспламенившуюся дверь. Тут послышался стук каблуков Валентины Сергеевны, так что Аня схватила рюкзак и взмыла по ближайшей лестнице в женский туалет. Там она на коленке старательно, но все-таки кривыми буквами, написала записку Валентине. Девочка соврала, что не дождалась Валентины Сергеевны, чтобы предупредить, что ей сегодня к врачу сходить надо. Она на цыпочках спустилась на первый этаж, огляделась, не увидев Валентины, но услышав ее голос из медпункта, который был по коридору дальше. Аня тихонько бросила записку на подоконник, ближний к двери и все также тихонько проскользнула мимо медпункта и кабинета директора, к выходу.
Конечно, она сходила тогда к старику-зоологу, но тот лишь сказал, что все скоро будет. Так что напуганная Аня спрятала свои способности еще поглубже, стараясь не вспоминать, что она могла бы глазами яичницу жарить. К Валентине Сергеевне она ходила и весь второй класс, хотя летом после первого она старалась с ней не видеться, убегая в лес, к своему любимому месту. Аня не совсем знала почему, но ей нравилось смотреть на уезжающие поезда и считать вагоны, а потом сбегать вниз по большому углублению ссохшегося больше сорока лет назад озера. Внизу она расстилала покрывала и мечтала, чтобы можно было жить с Валентиной, как если бы она была ее, хм, мама? Сестра? Она не могла сказать, кем ей больше виделась учительница, но ей бы хотелось, чтобы они вместе, допустим, завтракали, и обсуждали всех ее одноклассников, потому что Аня, наконец, с ними всеми познакомилась и нашла невероятно забавными.
В третий класс Аня уже не пошла, потому что сбылось обещание магозоолога – она дождалась того, что не знала, что надо жать. К ним  в дом пришли на закате, августовским вечером, когда и Бабушка, и Дедушка были дома, даже мама приехала на выходные. Они вместе сидели под виноградом, расползшимся между металлическими столбиками. Пришла неизвестная женщина и рассказала, что Аня – волшебница, что ей нужно уехать куда-то далеко (для Ани вся Сибирь – это непонятно насколько далеко отсюда и холодно), чтобы она хорошо выучилась, чтобы была в безопасности. Мама долго ничего не понимала, говорила «давычтоменяразыгрываете» больше, чем она говорила с Аней.
Ане почти ничего не сказали, только, что она едет в специальную школу для необычных деток.  Девочка лишь попыталась сделать удивленное лицо, чтобы мама, или Бабушка, или Дедушка, не догадалась, что она все знает. Вещи она собирала недолго, друзей, с которыми прощаться, у нее не было, только Валентина Сергеевна. Ане вправду было грустно с ней прощаться, но она надеялась, что у нее выйдет видаться с женщиной на каникулах (уж на каникулы она надеялась). Так что девочка попросила пришедшую женщину-с-вестями как-нибудь создать копию Аниного старого йо-йо, потому что она хотела оставить его Валентине. Уж неизвестно как, но женщина попыхала вспышечками на игрушку, но скоро отдала ей уже две штучки: одна красная, другая розовая. Красную Аня отдала утром Валентине, попрощалась с ней, а вечером уже уехала в Колдовстворец.
Первый класс магической школы дался Ане, наверное, легче, чем магловской. Возможно, это из-за совершенно непривычных предметов, вроде Чар или Зельеваренья, которые были интересны своей необычностью. Еще было новое природоведенье, которое теперь называлось Травологией. Его Аня знала не так хорошо, как можно бы, потому что всегда путалась в длинных названиях и свойствах, и на экзаменах ей было туговато. На самом деле ей на всех экзаменах было сложно, она часто забывала и путала, но первые несколько лет усердно старалась все-таки помнить процентов восемьдесят.
Четвертый и пятый курс Аня училась где-то между средне и средне: едва сдавала некоторые экзамены, иногда плакала в душе, потому что ничего не получалось, но утром была как тухлый огурец. Успехов блистающих не проявляла, только что какие-то  уроки (первые и последние) прогуливала частенько, окраинные дисциплины знавала хуже. С детьми на своем курсе она тоже общалась мало, но зато помнила каждого по имени. С метлой обращалась как с матерью – любила на расстоянии, с палочкой, как с бабушкой, часто, но аккуратнее некуда.
После пятого курса, когда стоял вопрос выбора кафедры, Аня сильно растерялась, потому что до этого был фиксированный список предметов, по которым она могла не преуспеть. Выбирать то, что ты знаешь очень плохо – совершенно не правильная тактика, решила тогда Аня. Но она ничего не знала хорошо, даже не знала, чем бы хотела заниматься после окончания школы. Она написала маме, чтобы попросить ее совета, но та особенно полезной не оказалось, сказав выбирать «к чему сердце лежит». Бабушка велела выбирать что-то безопасное, Дедушка сказал: «Что-то практичное». Девушка неслабо разозлилась на них тогда, хотя понимала, что особенной вины родни в ее неопределенности нет, ведь они даже понятия не имели, что конкретно она изучает, но все-таки решила пойти наперекор если не всем, то хоть одному. Пришлось только засесть за уроки: по итогам года она справилась достаточно хорошо с частью экзаменов.
Вообще она заметила, что когда занимаешься (стабильно), то становится интереснее, однако, Аня не думала, что сумеет увлечься чем-то конкретным. Она надеялась выбрать кафедру по экзаменам, которые просто подойдут. Но почти в конце года, мышка нашептала ей про патронуса. Она, конечно, учась в школе колдовства, не могла не слышать, но из-за своего низкого градуса энтузиазма на уроках защиты от темных искусств, девушка не была уверена, проходили они, или такого никогда не случалось. Так что она крепко окунулась во все, во что только можно было, но получалось у нее только мутное облако, что невероятно задевало самолюбие. Так что она избрала хитрый путь изучения заклинания, который не должен был показать, что она не умеет, но если и выяснится, то этот путь ей подкинет ответы, - выбрать кафедру боевой магии, надеясь, что экзамен не подведет.   
Влюбленностью Аня тоже не грешна, но она в этом себя не винит – это все окружение виновато. Вот было бы оно Брэдом Питтом (она правда не помнила, что там у Брэда с Анджелиной, но интернет далеко, не проверить, так что подставьте Лео ди Каприо при нужде) или кем-то вроде Клаудии Шиффер (если б можно, то она бы Клаудию взяла в жены только из-за ее крышной фамилии, всем бы тогда говорила, что ее жена крышует), то, возможно,  Аня и повздыхала, но пока что она только набила руку на ничего не деланье.   

Характер:
Замкнутая, достаточно тихая девочка. Нельзя сказать, что она уравновешенная и спокойная, потому что такие люди обычно не колотят стены кулаками и не рвут тетради, в душах не плачут и матом плюшевые игрушки не кроют. Но не скажешь, что Аня шибко взрывная – на людях она даже говорит редко.
По натуре, скорее, птенец-всегда-сонный, чем сова или жаворонок. Обладает чувством юмора чуть более чем очень специфическим, говорит иногда «гэ»кая, иногда, если волнуется обычно, начинает немного заикаться, но это почти не заметно.
Читает и образовывается мало и  редко, но если берется за традиции индейцев чероки, то даже связывается с духами предков, одевшись в национальный костюм.
Очень не решительная: даже когда ей надо было выбрать кафедру, она просто написала на одинаковых листках названия, кинула их в шляпу и вытянула.
У нее есть странная привычка, требующая симметрии во всем: если чешется правая пятка, то надо после почесать и левую, если ударилась правым локтем – левый не должен отставать. Ленивая перфекционистка: кровать заправлена – в комнате бардак, пришла вовремя – не сделала домашнего, поправила криво висящую рамку – раскидала шмотки по всему пространству.
Бисексуальная (нцу-17 можно же эксплуатировать по полной?).     

❖ СВЯЗЬ С ВАМИ
https://vk.com/annavishnya02
❖ ПРОБНЫЙ ПОСТ

Отредактировано Анна Ланковская (2016-10-05 23:33:22)